Из шотландского дневника

Лишь Свобода выше Скотта Высота монумента Вальтеру Скотту 61,1 м. Для сравнения: статуя Свободы (в Нью-Йорке) с постаментом — 93 м; Александровская колонна на Дворцовой площади в Питере — 48 м. На башню Вальтера Скотта можно подняться и с маленькой обзорной площадки полюбоваться видами сверху. Правда, восхождение это не из легких — 287 ступеней по узкой спиральной лестнице.



Нет, он не Лондон, он другой...

В Эдинбурге нет метро. И нет реки, которая бы сразу ассоциировалась с шотландской столицей, как, например, Темза — с Лондоном или Сена — с Парижем. Зато в самом центре города есть высоченная скала. Это остатки потухшего вулкана, который миллионы лет тому назад был действующим. На самом гребне скалы, словно продолжая ее, царит средневековый замок, такой картинный, что глаз не оторвать, не зря он — главная визитная карточка Эдинбурга. А у подножия скалы зреет рябина. Рябины в Эдинбурге вообще много, и она в первый момент почему-то вызывает умиление: ну надо же, рябина у них прямо как в России...



На улицах Эдинбурга — знаменитые британские дабл-деккеры, только не красные, как в Лондоне, а чаще всего двухцветные: серый верх, бордовый низ. Почерневшие фасады домов в Старом городе напоминают о давнишнем прозвище Эдинбурга — Auld Reekie (с гэльского — Старая Коптильня). Чадящим и смрадным был он в викторианскую пору, когда топили только углем и дровами, и все трубы и дымоходы извергали тонны черного дыма и гари. Старая Коптильня осталась в далеком прошлом. Сегодня в Эдинбурге даже на Принцесс-стрит с плотным трафиком воздух чистый, и дышится так легко, как будто все эти автобусы — кебы, машины без вредных выхлопов. Бензин у них что ли какой-то особенный или просто контроль СО очень строгий?



Так, а где же, где то главное, о чем все наслышаны и что отличает Шотландию от прочего мира, где они — мужчины в килтах, а попросту в юбках? Волынщик на площади главного вокзала Уэверли и швейцар у входа в пятизвездочный отель — не в счет, как и продавец в магазине свадебных килтов на Королевской Миле. Все они, так сказать, при исполнении. С удовольствием позируют, разрешают себя сфотографировать, причем абсолютно "безвозмездно, то есть даром". Но все же, вот оно, сердце Шотландии, — и где же хоть один представитель сильного пола в клетчатом килте, шерстяных гетрах и ботинках на толстой подошве? И чтоб одетый так не по долгу службы, а по голосу крови и зову предков? Что-то пока не видно. Будем искать...



Он уважать себя заставил...

Монумент Вальтеру Скотту ошеломляет и восхищает. Его высоченный темный шпиль мы увидели еще издали, как только начали подниматься от вокзала Уэверли к улице Принцесс-стрит. Решили, что это готическая башня какого-нибудь собора или часовни. Потом пошли по Принцесс-стрит, удивляясь ее перенаселенности памятниками — конными и пешими, сидячими и стоячими. Вот завиднелась белая мраморная фигура на высоком постаменте. Подошли к монументу, прочитали у подножия: "Сэр Вальтер Скотт. Рожденный в Эдинбурге, юрист и пылкий патриот, он заслужил всемирную известность как романтический поэт и писатель. 1771–1832".



Первое чувство — ревность: ничего себе, какой ему отгрохали монументик, наверное, раз в десять выше, чем наш Пушкин в Москве, на Тверской. Потом все чувства сводятся к одному: если из здешних памятников самые высокие — писателям, то с этой страной все в порядке...



Монумент заложили через восемь лет после смерти Вальтера Скотта и строили четыре года. Открытие состоялось осенью 1844 года. За несколько месяцев до этого трагически погиб его автор — архитектор Джордж Кэмп. Он был чрезвычайно рассеянным, возвращаясь как-то вечером домой в густом тумане, оступился, упал в канал Юнион и утонул. Его сын завершил монумент, изготовив для верхушки специальную зубчатую башенку-венец.



Изначально башня была песчаного цвета, но вскоре ажурные стены ее почернели от налипшей сажи и копоти. А вот статуя сделана из белого мрамора. Писатель сидит на высоком постаменте с книгой в руке, может быть, только что получил из печати "Роба Роя" или "Айвенго". У скульптурного Вальтера Скотта удивительно ироничное выражение лица. Словно он подсмеивается над своей монументальной помпезностью.



Пока мы стояли, разглядывая памятник, прилетела чайка. Опустилась без всякого пиетета на самую макушку "пылкого патриота" и сидела долго-долго, и усмешка у Вальтера Скотта становилась все отчетливее...



Не родись королевой, а родись счастливой

С Шотландией непременно ассоциируется образ Марии Стюарт. В 1587 году, после 20 лет заточения, бедняжке отрубили голову, с тех пор история хранит память о королеве-страдалице. Во времена своего правления она жила в Эдинбургском дворце Холируд, ее личные покои находились в одной из угловых башен. За мрачными глухими стенами Холируда плелись интриги, кипели страсти и разыгрывались кровавые драмы. Здесь муж Марии Стюарт лорд Дарнли в припадке бешеной ревности на глазах у своей супруги заколол ее личного секретаря. Само собой разумеется, что в Холируде, как и во всяком уважающем себя шотландском замке, водятся призраки, и периодически появляются экскурсанты, которые уверяют, будто видели проступившее на месте убийства зловещее кровавое пятно... Так что слабонервным в башне Марии Стюарт лучше смотреть на уникальные деревянные потолки с монограммами МС и ее сына Якова I.



Стоит Холируд у подножия еще одного потухшего вулкана, с поэтическим названием "Трон Артура". По одной из легенд, в древности его окружала вода, то есть он был островом. И не просто островом, а тем самым волшебным Авалоном, куда перевезли в священной лодке смертельно раненого короля Артура. И в недрах этой горы он ждет своего часа, когда Британии вновь потребуются его помощь и доблесть. Еще шотландцы считают, что на вершине в былые времена располагался рыцарский замок Камелот с Круглым столом. То есть не где-нибудь, а именно на шотландской земле проросли первые ростки британского парламентаризма и демократии. Можно только гадать, стоял здесь Камелот или нет, а если стоял, то лучшего места для двора короля не было, потому что высота горы 251 метр, и все окрестности видны отсюда как на ладони.



У "Трона Артура" есть "хвост". Так называют горный массив, который тянется несколько сотен метров, а потом вдруг резко заканчивается, образуя Солсберийский обрыв. Сюда, чтобы полюбоваться на Эдинбург сверху, можно дойти от Холируда по длинной тропе. Раньше у подножия скалы народу было не меньше, чем наверху: толпы зевак наблюдали, как скалолазы штурмуют почти вертикальную стену высотой с многоэтажный дом. Однако из-за ряда несчастных случаев самовольный подъем запретили, и сейчас полиция пресекает любые попытки зависнуть на стене, требуя специального документального разрешения.



Нельсон, Дугалд, звезды и долгострой

Эдинбург — город проверки ног на прочность. В нем все время куда-то карабкаешься, считаешь ступеньки, поднимаешься, смотришь сверху вниз и вдаль, вспоминая слова из сказки — "высоко сижу, далеко гляжу". Но Кэлтон-хилл и на других позволяет посмотреть, и себя может показать. Впечатление такое (судя по датам), что первые три десятилетия с начала 1800-х здесь была территория массовой застройки. На сравнительно небольшой площади холма находятся Высшая королевская школа, Обсерватория, Колонна адмирала Нельсона — в честь его трафальгарской победы, монумент Дугалду Стюарту и Национальный монумент. Еще здесь стоит на радость лазающим по ней детям трофейная пушка, вывезенная из Бирмы.



Монумент Дугалду Стюарту, круглая античная беседка с колоннами, — еще одна визитка Эдинбурга, без нее не обходится ни один путеводитель. Особенно красив ее силуэт на закате солнца. Это дань памяти философу, педагогу и просветителю, который родился и всю жизнь прожил в Эдинбурге, трудясь во благо отечества. Беседку Дугалда часто путают с монументом Роберту Бернсу, который стоит внизу, на склоне Кэлтон-хилла, на улице Риджент Роуд.



Гигантская прямоугольная "скобка" из 12 колонн на вершине Кэлтон-хилла, наверное, самый уникальный памятник мира. "Да, еще такого точно нигде нет, — сказала хозяйка отеля, в котором мы жили, — хотя это и позор, что его так и не достроили. А сейчас и не надо ничего трогать, иначе это уже будет другой Кэлтон-хилл"...



Национальный монумент задумывался как некое повторение афинского Парфенона, в память о всех погибших в Наполеоновских войнах. К работам приступили в 1822 году. Несколько лет его строили-строили и наконец бросили строить — кончились деньги. Когда из Глазго поступили предложения покрыть расходы, гордый Эдинбург отказался принять благодеяние от другого города. А позже, что называется, то руки не доходили, то энтузиазма не хватало. "Теперь ты понимаешь, почему мы дома ремонт никак не начнем? — спросил меня муж, когда мы вскарабкались на высокий фундамент, где между колоннами носились дети, — начнешь, а он затянется века на полтора..."



"А вот и Стерлинг вдалеке"

И все-таки хоть на четвертый день, но мы встретили его — обычного шотландца! Это случилось в Стерлинге (городок в 40 минутах езды на автобусе или поезде от Эдинбурга). Стерлинг — родина королевской династии Стюартов. Очень точно его описал Вальтер Скотт: "А вот и Стерлинг вдалеке./Твердыня Севера встает,/Вонзая башни в небосвод". Здесь на высокой скале (опять вулкан) стоит замок с многовековой историей. Вход в него охраняет суровый бронзовый Яков IV Стюарт. А внизу, среди зеленых гор, возносится в небо необыкновенной красоты и воздушности памятник национальному герою Уильяму Уоллесу по прозвищу Храброе Сердце. Разумеется, монумент Уоллесу ниже, чем Скотту, но зато вокруг него больше свободного пространства — воздуха и неба так много, что кажется, будто он парит в этой голубой прозрачности.



От крепости к Старому городу ведет крутая узкая улица. Вот тут-то мы их и увидели! Мама, папа, я — шотландская семья на прогулке. Мама как мама — в брюках, а папа — ах, какой живописный был папа, и как будто по нашему заказу: в килте, в гетрах, в высоких замшевых ботинках. Их сынишка, совсем еще мелкий шкет, но такого папы сын — тоже в килте и гетрах, как положено истинному горцу...



Эта поездка в Стерлинг дарила нам одну встречу с национальными символами за другой. Сначала увидели юбку (на ком надо юбку!), а минут через пять около ограды средневековой тюрьмы обнаружили цветущий чертополох, причем невероятного, так сказать, королевского размера. Чертополох — национальный символ Шотландии, изображен на гербе страны. По легенде, он спас скоттов, которым скандинавы своими постоянными набегами не давали спокойно жить. Однажды хитроумные враги разулись и, крадясь босиком, бесшумно окружили лагерь скоттов, крепко спавших перед боем. Вдруг один из скандинавов наступил голой ногой на чертополох и завопил от боли. Шум, гам, тревога! Шотландцы вскочили и дали достойный отпор неприятелю, разбив на этот раз противника наголову...



Изображение чертополоха растиражировано в Шотландии повсюду — на этикетках виски и кружках, на свитерах и шарфах, на сумках и кепках. Так что этот живой национальный символ обрадовал нас ничуть не меньше, чем "папа в юбке и мама в брюках".



"Чистейшей прелести чистейший образец"

В Эдинбурге, в Национальной галерее Шотландии, обитает "Бриджуотерская Мадонна" Рафаэля, которой мы передали привет от... Пушкина. Вообще, в собрании галереи много картин с изображением Марии с младенцем Иисусом, принадлежащих кисти выдающихся мастеров. Но именно с "Бриджуотерской Мадонной" связано появление одного из прекраснейших стихотворений Пушкина. Летом 1830 года, перед свадьбой с Натальей Николаевной Гончаровой, он пишет ей из Петербурга в Москву. "Я мало бываю в свете. Вас ждут там с нетерпением. Прекрасные дамы просят меня показать ваш портрет и не могут простить мне, что его у меня нет. Я утешаюсь тем, что часами простаиваю перед белокурой мадонной, похожей на вас как две капли воды; я бы купил ее, если бы она не стоила 40000 рублей".



Дотошные пушкинисты раскопали, что картина, о которой идет речь в письме, была выставлена в книжном магазине на Невском проспекте, куда Пушкин часто заходил. Это была старинная копия "Бриджуотерской Мадонны" Рафаэля. Ее выдавали за подлинник, отсюда и баснословная цена. Таких денег на покупку портрета, похожего на его невесту "как две капли воды", у Пушкина не было. Зато благодаря этой картине появилась "Мадонна" — сонет, посвященный Наталье Николаевне.



"...Исполнились мои желания. Творец Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна, Чистейшей прелести чистейший образец".



Рафаэлевский оригинал "Мадонны с младенцем" много странствовал по свету, пока его не купил герцог Бриджуотер (1756–1829). После его смерти полотно больше века хранилось в лондонской галерее — в "Доме Бриджуотеров". Кто знает, был бы Пушкин выездным да проживи он подольше, может, попал бы в Лондон и удалось бы ему увидеть подлинник любимой картины...



В начале Второй мировой войны, после ожесточенных бомбардировок Лондона, "Бриджуотерскую Мадонну" вместе с другими бесценными шедеврами отправили в Шотландию, в Национальную галерею, которая не прекращала своей работы даже во время войны.



Помимо Рафаэля в Национальной галерее Шотландии представлены произведения Тициана и Рембрандта, Рубенса и Ван Дейка, Эль Греко, Тинторетто, Боттичелли, Моне, Гогена, Сезанна...



Вход бесплатный! Около одной из картин сидят на стульях полукругом несколько бабулек, слушают какую-то лекцию. По центральному залу почти бесшумным гуськом проследовали школьники лет восьми-девяти. Три подружки задержались у "Трех граций" Кановы, вдруг неожиданно обнялись, копируя эталон грациозности, застыли на мгновение, прыснули и побежали за классом.



Ода эдинбургским скамейкам

Еще один великий шотландец Роберт Бернс прославлял свою родину в стихах и балладах. Помимо того он придумывал оды и посвящал их разным, совсем не поэтическим объектам. Например, зубной боли или шотландскому хаггису. Так что живи Бернс в наши дни, наверняка не обошлось бы без оды... эдинбургским скамейкам. Скамеек в этом городе великое множество. Особенно много их в сквере на Принцесс-cтрит, где они стоят длинными рядами на склоне холма.



Во время обеденного перерыва в сквер приходят служащие из соседних офисов, приносят свой ленч в пакетах и обедают, растянувшись на травке. Мы покупали в ближайшем киоске чай-кофе с сэндвичами и булками и тоже устраивали перекус на природе, правда, в отличие от горячих шотландских клерков предпочитая сидеть на скамейке.



На каждой скамейке в Эдинбурге привинчена табличка, поясняющая, когда, кем и почему она установлена. Например, Эдинбургским университетом — в честь спортивной победы его команды; муниципалитетом — в годовщину памятной даты, значимой для истории города. Но в большинстве случаев это "знак нежной памяти" любящих родственников о близких людях. Надписи звучат как гимн Эдинбургу, ибо все, чью память почтили именной скамейкой, любили его светлой дочерней или сыновней любовью...



Всем спасибо!

Пожалуй, ни в каком другом месте прежде мы не слышали столько "Thanks!", сколько в Шотландии. Неподдельных, искренних "спасибо". Спасибо, что приехали, спасибо, что зашли, поели, купили. Ничего не купили? Все равно спасибо! "Спасибо" на каждом углу и по любому поводу.



Как-то раз мы устремились к автобусу, который уже трогался с остановки, и водитель, увидев нас, спешащих, притормозил и ждал. Добежали, выяснилось, что этот автобус нам не подходит. Начали извиняться и что же услышали от водителя? — "Нет проблем, спасибо!". Получается, он поблагодарил нас только за то, что мы собирались поехать с ним? К вселенскому "Thanks!" так быстро привыкаешь, что не видишь в этом ничего необычного и сам начинаешь "сэнкать" налево и направо...



Словом, спасибо, друзья, что дочитали до конца наши шотландские зарисовки. Лишь пролистали, не найдя для себя ничего интересного? Все равно спасибо!



Туризм и отдых